Песня ночи - Страница 63

Келлз!

Каролина не могла объяснить того, что видит, но все было именно так. Она смотрела в лицо человека, который осветил ее жизнь, который неизменно приходил к ней во сне.

Келлз был жив… и находился здесь, в Гаване. Он восседал на рослом гнедом жеребце и, глядя на Каролину, совершенно не узнавал ее. Потрясенная, она пошатнулась; все поплыло у нее перед глазами. Еще мгновение, и она лишилась бы чувств.

Пенни шла рядом с сестрой, и, казалось, ей все нипочем — и крики, и насмешливые взгляды, и палящее солнце. Бросив взгляд на Каролину, Пенни заметила, что сестра побледнела, что неотрывно смотрит на всадника в черном.

— Кэрол, ради Бога, не теряй голову! — воскликнула Пенни. Подхватив сестру под руку, чтобы та не упала, она прошептала ей на ухо: — Не унижайся перед ними!

Каролине удалось взять себя в руки. Келлз никак не давал ей понять, что узнал ее, но, с другой стороны, он был человеком осторожным и умел держать себя в руках. Уже тот факт, что он находился в Гаване, говорил сам за себя. Что-то затевалось! Ныряльщики солгали — они не нашли тела в каюте. Они солгали, чтобы побыстрее заполучить денежки. Их с Хоуксом надули! Тот корабль, что входил в гавань Порт-Рояля, возможно, вовсе не был «Морским волком»!

Каролина лихорадочно соображала. Что могло привести Келлза в Гавану? Неужели он собирался захватить город? Хотя почему бы и нет? На его счету немало взятых испанских городов. Несомненно, он задумал какое-то дерзкое предприятие. Как же искусно скрыл он свое удивление, не подал виду, что узнал ее. Каролина гордилась им, но, скажите на милость, когда она не гордилась своим возлюбленным? Казалось, сердце ее вот-вот выскочит из груди. Залитые солнцем улицы внезапно задрожали перед ее глазами, подернулись золотистой дымкой; Каролина почувствовала себя так, словно уже обрела свободу. Она вскинула голову и радостно улыбнулась. И тут же весело и беззаботно рассмеялась. Этот смех достиг ушей пожилого дородного господина, которому случилось в ту пору занимать пост губернатора Гаваны. Он с удивлением смотрел на странных невольниц — они были настоящие красавицы: рыжеволосая, с фигурой античной статуи, и миниатюрная стройная блондинка, так весело смеявшаяся.

Губернаторская дочь также обратила внимание на женщин, от которых не могли отвести глаза ее отец и кавалер.

— Отребье, — прошипела она.

— Да, но какие красавицы. Будьте справедливы, донна Марина, — приятным баритоном проговорил высокий кабальеро, в котором Каролина признала Келлза.

Губернатор кивнул в знак согласия, и донна Марина нахмурилась. Она была очень молода и строптива, и, к несчастью, росла без матери, так что никто не мог научить ее кротости. Жена губернатора умерла молодой, и с тех пор он так и не женился.

Правда, в доме губернатора жила еще и его незамужняя тетка, состарившаяся в девицах, но она не справлялась с капризной внучатой племянницей.

— Вы должны ее незамедлительно выдать замуж! — не раз говорила она губернатору Коррубедо. — Как бы она вас не опозорила!

Но губернатор был снисходительным отцом и закрывал глаза на некоторые недостатки дочери. Более того, он предоставил ей свободу, какую редкие счастливицы могли иметь в то суровое время.

— Мое почтение, донна Марина, — сказал, склонившись в вежливом поклоне, всадник в черном и ускакал.

— Дон Диего что-то поторопился нас покинуть, — с усмешкой заметила Марина, глядя вслед удаляющемуся красавцу.

— Да, дочь моя, — с рассеянным видом проговорил губернатор, — наверное, хочет посмотреть аукцион.

— Или кое-что купить! — фыркнула юная испанка.

Губернатору тоже пришла в голову мысль поторопиться с покупкой. И блондинка, и рыжая выглядели весьма соблазнительно. Каждый мужчина провожал их взглядом. Губернатор скосил глаза на дочь. Она тоже смотрелась вполне зрелой женщиной. Хотя Марине не исполнилось и пятнадцати, ее пышная грудь уже приковывала к себе взгляды мужчин. Губернатор вздохнул. Он надеялся повременить, но ухажеры уже слетались в просторный дом на площади де Армас, который он любил куда больше, чем свою официальную резиденцию в старой крепости Ла-Фуэрса. Марине же ни один из поклонников не пришелся по вкусу, ни одному из них она не отвечала взаимностью.

Так уж сложилось: если перед Мариной открывались две дороги, она непременно выбирала ту, что с колдобинами и рытвинами, — например, из двух мужчин непременно предпочитала того, кто менее всего подходил ей. Бедняжка была напрочь лишена рассудительности. Возможно, вспышки необузданного гнева являлись ее своеобразной реакцией на постоянные ошибки. Вот и сейчас ее выбор пал совсем не на того человека, которого ей следовало бы выбрать. При богатом выборе воздыхателей, готовых ради нее на все, Марина, похоже, всерьез увлеклась надменным высоким испанцем, очевидно, совершенно равнодушным к ее особе. Этот загадочный смуглый господин оказался темной лошадкой. Он появился в Гаване недавно, при весьма странных, почти мистических обстоятельствах. Высокого господина звали дон Диего Вивар. А что, собственно, было известно об этом господине? Только то, что он храбрец и герой, если только верить тому, что о нем говорили. Но слухи о его геройстве пришли из Испании, а здесь, на Кубе, его никто не знал.

Лучше бы Марина подыскала себе более подходящую пару, например, выбрала бы того, кого присмотрел для нее отец, — дона Рамона дель Мундо. Все, как говорится, было при нем: молодость, красота, богатство, фамильные земли в метрополии. Дон Рамон ясно дал понять губернатору, что прибыл в Гавану лишь для того, чтобы прославить свое имя, доказать, как положено настоящему мужчине, свою доблесть и отвагу служением короне. Губернатор знал о его миссии в Порт-Рояле и приветствовал намерение дель Мундо вернуть Испании принадлежавший ей некогда город, ныне оплот английских флибустьеров. Рамон дель Мундо во всех отношениях был завидной партией.